Рэп-музыка появилась в России ещё во вполне советские времена, и от своих заокеанских прототипов она была, конечно, очень далека. Не в смысле качества — просто по самой своей стилистике, музыкальной компоненте, идейной составляющей. У нас не было американской традиции уличных рэп-баттлов, из которой потом вырос многомиллиардный монстр рэп-индустрии. Рэпом в СССР занимались единицы, это чаще всего были вполне взрослые и всесторонне эрудированные и музыкально подкованные люди, которых не привлекал господствующий тогда русский рок, а выразить себя хотелось.
Поэтому в те годы рэп-музыка была чем-то сугубо авангардным, экспериментом для довольно узкого круга людей, которые и американский хип-хоп зачастую не слушали. Очень показательным в этом смысле было творчество группы «Центр» Василия Шумова, который смело сочетал холодную отстранённую рэп-читку и электронные аранжировки, доходившие до откровенного нойза, а то и вовсе какого-нибудь многоэтажного прог-рока. Начало русского рэпа было именно таким — смелым, экспериментальным, оно чертовски походило на творчество русских авангардистов начала столетия.
Конечно, это не могло продолжаться долго. Действительность — штука жестокая, и такие прекрасные сюжеты в ней долго не держатся. А впрочем, может, оно и к лучшему — смог бы развиваться жанр, закукленный в узкий дискурс интеллектуальной забавы для трёх с половиной эстетов?
Чем больше до нас доходило музыки из-за рубежа, тем понятней становилось, что там основная масса хип-хопа не имеет с высоколобыми умствованиями авангардистов. Чернокожие ребята-рэперы рассказывали о куда более приземлённых и реалистичных вещах: вот друга завалили в перестрелке, а вот подрался с богатеньким белым парнем, так копы его не тронули, а меня забрали и отлупили, за всё легавым отомщу.
Это скромное обаяние гангста-рэпа и было тем триггером, который запустил в нашей стране массовую популярность рэп-культуры. Отечественные подростки 90-х поняли, что беды и чаяния простого негритянского народа, в общем-то, ничем не отличаются от их собственных. Те же, кто в принципе не понимал, о чём там поют эти айскьюбы и диэмэксы (а это немудрено — иногда даже отлично знающему язык человеку трудновато понять тексты из-за специфического жаргона и быстрой читки), просто прониклись эстетикой — всеми этими бескрайними футболками, бейсболками козырьком назад и штанами на два размера больше в стиле «широка страна моя родная».
«Шли годы, у пацанчика авторитет рос» (с). Русский рэп становился всё более популярным и, увы, всё более безмозглым. Золотые, бессмертные строки А.С. Пушкина «Не приведи Бог слышать русский рэп — бессмысленный и беспощадный» становились всё более пророческими. Размер рэпперских штанов рос так, что скоро в них свободно могли поместиться уже три человека, а талант, увы, в той же пропорции не возрастал. Дошло до того, что даже откровенное глумление интеллигентного Сявы на тему «бодрячком, пацанчики» некоторые ценители отечественной хип-хоп-культуры восприняли на неподдельном серьёзе.
Жанру остро требовались люди, которые смогли бы выйти за пределы «пацанского хип-хопа» и взглянуть на него свежим взглядом, со стороны. Опять понадобились наследники тех самых авангардистов столетней давности. Они, конечно, и были – тот же Дельфин, который начинал с хулиганской похабщины «Мальчишника», а стал в конечном итоге одним из самых острых и своеобразных поэтов современной российской музыки. Но таких людей, ищущих новые смыслы вместо увеличения размера штанов, было маловато.
Одна из таких групп появилась в середине нулевых в Санкт-Петербурге и называлась «2H Company». Группа молодого питерского рэпера Михаила Феничева была как раз тем самым возвращением к истокам, к первому русскому рэпу, который и рэпом можно было назвать с некоторой опаской – это было направление очень свежее, ни на что не похожее. Заковыристые речитативы Феничева не имели ничего общего с обычными рэпперскими текстами в духе среднеазиатских акынов – «что вижу, то пою». Это были настоящие, жёстко ритмизованные стихи-верлибры, причём отменного качества, сложные, иногда даже избыточно отягощённые аллюзиями, бэкграундами и референсами к нездешним культурным горизонтам.
Немалую роль во взрывном успехе группы сыграла и музыка: роль битмейкеров на себя взял дуэт выдающихся питерских электронщиков Александра Зайцева и Ильи Барамия под названием «Ёлочные игрушки» (заметим, что они же стали соучастниками появлениями уникальной группы «Самое Большое Простое Число», аналогов которой в нашей музыке не найти в принципе). Многослойные изощрённые аранжировки «Игрушек» стали идеальной подложкой для алхимических текстовых опытов «2H Company».
В 2009-м году история группы как-то неожиданно закончилась — к большому неудовольствию её фанатов. Однако Феничев ничуть не собирался почивать на лаврах, а почти сразу собрал новую формацию с лапидарным названием «Есть Есть Есть». С музыкальной точки зрения музыка новой группы отличается от «2H Company» вполне радикально – Феничев больше не сотрудничает с «Игрушками», делая упор не на электронику, а на живые инструменты. Но главное, гипнотической силы тексты и запоминающийся отстранённый речитатив Михаила, – это никуда не делось, так что «Есть Есть Есть» вполне можно называть правопреемницей «Компании».
6 сентября, 20:00
Клуб Mod
наб. канала Грибоедова, 7 (м. Невский проспект, Гостиный Двор)
(812) 712-07-34
|
Карта
Маршруты
Где остановиться
Где поесть
Что купить
Как добраться
Погода
