Самые грандиозные литературные мистификации Санкт-Петербурга

От псевдонимов до дружеского розыгрыша в среде российских литераторов оказалось очень близко. На первых порах такие розыгрыши не носили характера игры и были простыми «попытками» представить свои произведения под чужой фамилией. Тут нелишне вспомнить и классические «Повести Белкина», принадлежавшие Пушкину, и «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой» пера Мятлева. Впрочем, настоящие творцы в этих случаях не планировали «скрываться» от читателей и проставляли свои настоящие фамилии на обложках. Однако дальше в среде отечественных сочинителей начались действительные игры и мистификации.

Так, известно, что в середине 19 века появляется публикация поэмы «Адвокатство женщины», подписанная некоей Евгенией Сарафановой. Издательство «Пантеон» публикует эту поэму, а затем получает письмо от «автора», в котором осчастливленная выходом произведения женщина благодарит издательство и просит немного денег, так как она на самом деле является «девушкой бедной». «Пантеон» отсылает гонорар, а затем объявляется и настоящий автор – Г.П.Данилевский. Позднее, чтобы развенчать домыслы по поводу авторства этой поэмы, он включает её в свое собрание сочинений.

Однако хоть и господин Данилевский не был единственным мистификатором такого рода (действительно, подобных розыгрышей в тот период было немало), мы остановимся лишь на двух самых крупных событиях-розыгрышах, масштаб которых превосходил все известные ранее попытки мистификаций.

Козьма Прутков – играем по-серьезному!

Этот розыгрыш был проведен по всем правилам продуманной постановки и в соответствии с жанром городского фольклора. В этой мистификации присутствовали – авторы, режиссеры, актеры, к тому же объединенные между собой «кровным родством». Все они были братьями Толстыми: Алексей Константинович (известный писатель) и его три двоюродных брата – Александр, Владимир и Алексей  (Михайловичи Жемчужниковы), выбравшими один коллективный псевдоним – Козьма Прутков.
Правда, вначале Козьма, конечно, был Кузьмой. И появился впервые как творческий опыт 4 авторов в приложении «Современника» - «Литературном ералаше».

Литературоведы, впоследствии анализировавшие этот феномен, пришли к выводам, что Козьма Прутков имел не только «коллективного» родителя, но и  «коллективный» прообраз, поскольку в прототипе героя этой мистификации исследователи увидели и лирического поэта того времени В.В.Бенедиктова, и Фета, и Полонского, и Хомякова…

Прутков, соблюдая все требования и условности присутствия в литературе, имел и собственную биографию, и социальный статус.

Так, родился этот «писатель» в 1803 году, 11 апреля. Служил в молодости в гусарском полку, затем отставка и гражданское поприще – служба в Пробирной палате, где он достиг чина статского советника и должности директора. В печати Прутков появляется в 1850 году, а отходит в мир иной в 1863 13 января. То есть его литературная деятельность ограничена всего лишь 13 годами, но, тем не менее, популярность Пруткова  - велика.

Первые «ростки» разоблачения были обнаружены уже в биографии, поскольку хоть сама Пробирная палата действительно существовала, должности директора в ней – не было. На самом деле учреждение, именовавшееся так, принадлежало ведомству департамента горных и соляных дел при Минфине, где имелись и Московская и Санкт-Петербургская палаты, что занимались испытанием и клеймением серебра и золота.  У Пробирной палаты Северной столицы, конечно, был и свой юрадрес – набережная Екатерининского канала, 51. Причем, просуществовало это заведение там до 1980 года. Впрочем, городской фольклор Питера сохранил это название и до наших времен – так именуют и Институт метрологии, который находится на Московском проспекте, 19. Раньше он был Палатой мер и весов, и там действительно ставились соответствующие  пробы.

Помимо придуманных «официальных данных» писатель Козьма Прутков был наделен реальными чертами своими «родителей», которые на тот момент уже были поэтами (преимущественно известен А.К.Толстой), принадлежали к «золотой молодежи» столицы, слыли «зубоскалами» и остряками. За плечами этих баловников действительно были поразительные проделки, будоражившие и веселившие столицу.

Например, однажды Александр Жемчужников устроил переполох, когда переодевшись во флигель-адъютантский мундир, объехал за ночь всех крупных архитекторов столицы и раздал им приказание явиться во дворец, поскольку

«Исаакиевский собор провалился…»

Наследие Пруткова разошлось на афоризмы и так и сохранилось  и в фольклорной памяти, и в живой речи:

«Зри в корень»
«Усердие все превозмогает»
«Хочешь быть счастливым – будь им»
«Хочешь быть красивым, иди в гусары»

Впрочем, было и обратное явление. Брендом «Пруткова» стали позже подписывать свои мысли и иные писатели и публицисты, используя «безотказность» этой популярности.

Известен случай и вовсе непредсказуемой судьбы одного из афоризмов Пруткова. Когда в 1837 году пожар сильно повредил Зимний дворец, была целая героическая эпопея его восстановления. Потом Николаем I была даже учреждена соответствующая медаль, на которой самодержец решил поместить тот самый прутковский афоризм:

«Усердие все превозмогает»

Очевидно, что император не владел «достоверной информацией» об его происхождении, не иначе…
Как говорится, «бывает, что усердие превозмогает и рассудок».

История впоследствии покажет, что дело Козьмы почти «вечно», литературу потом стали заполонять дети, внуки и даже правнуки этого мистификатора. Впрочем, и Пробирная палата еще раз попала в бестселлер  - в «Золотом теленке» Остап также восклицает о «непорядках» в этом учреждении.

Хромоножка - суперзвезда литературной богемы!

С именем этой дамы – Елизаветы Ивановны Дмитриевой - связана вторая крупнейшая мистификация Северной Пальмиры. Время событий – легендарный период русского Серебряного века, а именно: 10-е гг. 20 века.

Елизавета Ивановна, застенчивая, некрасивая и прихрамывающая от природы поэтесса, преподавательница начальных классов жила на очень скромное жалованье, мучилась различными комплексами и считала себя уродцем.

Как-то раз она переступает порог эстетского журнала «Аполлон»…

Руководил этим «рупором» декадентства Сергей Маковский, сам не чуждый поэзии и боготворивший литературу, живопись, театр.

На работу он являлся в идеальном костюме, лакированных ботинках и накрахмаленном воротничке. Среди богемы он слыл «арбитром должного вкуса» и даже велел своим сотрудникам приходить на службу во фраках. Такая уж изысканная эстетика и претенциозная элегантность могла и претендовать на почти норму в культуре тех лет.

Прослушав невзрачную хромоножку, Маковский отвергает ее стихи…

Разумеется, в его представлениях современная поэтесса должна была соотноситься с образом недоступной и демонической дамы, светской львицы и красавицы.

Казалось бы, сюжет исчерпан? Елизавете закрыт доступ к литературе навсегда. Но тут вмешивается судьба в виде другого поэта - Максимилиана  Волошина. Это был очень талантливый и неординарный человек. Какое-то время Волошин тоже сотрудничал с «Аполлоном», хотя и не сникал у его главного редактора особых симпатий лично. Волошин был киевлянином, часть жизни проработал в Москве, часть в Коктебеле. С Петербургом у этого поэта не сложилось понимания, он не любил этой столицы. Здесь Волошин словно был чужой. Напротив, в своем доме в Коктебеле он устраивал совсем иную жизнь – с розыгрышами, шутками, шаржами и очень чуткими встречами для своих друзей. Впрочем, Максимилиан Волошин достоин отдельного и подробного рассказа.

Так вот именно Волошину приходит идея наказать за снобизм и чрезмерное эстетство Маковского и таким образом защитить Дмитриеву (к слову, легенда говорит, что и сам поэт был   неравнодушен к этой «дурнушке»).  Так в столице был «воскрешен» уже подзабытый со времен Пруткова жанр литературной мистификации.

Совместно с Дмитриевой Волошин создает необходимый и «желанный» для богемы образ роковой красавицы, имеющей к тому же потомственные корни в Южной Америке! Имя составляется из имени героини (Гарта-Черубина) одного американского писателя и одного из имен нечистой силы – Габриак. Вышел красивый романтический псевдоним – Черубина де Габриак.

Стихи за подписью этой дамы были изложены на красивой и дорогой бумаге, запечатаны сургучом с надписью на печати  - «Vae vintis!» или «Горе побежденным».

 Волошин немного надеялся, что эта надпись «откроет глаза» Маковскому. Целью мистификаторов была публикация стихов Дмитриевой, и она была достигнута! Роковая дама стала литературной сенсацией столицы. Как положено, все сочинители сразу были очарованы и влюблены в таинственную незнакомку. И даже Маковский отсылал поэтессе роскошные букеты. Её стихи знали все, о ней говорили все,  но никто ее не видел.

Как водится, мистификация не обошлась без любовных «приключений» и даже дуэли. Об этой романтической истории мы писали в рубрике литературных дуэлей. Именно из-за Черубины сошлись тогда на Черной речке Волошин и Гумилев. Первый защищал честь дамы, второй жаждал сатисфакции за пощечину, которую получил от Макса.  В предыстории этой дуэли – приглашение Гумилева выйти за него замуж, на которое Черубина ответила отказом, получив который Гумилев публично отзывается о таинственной незнакомке в оскорбительных и откровенных выражениях.

Дуэль была бескровной, но с последствиями разоблачения. Считается, что Елизавету Ивановну стала мучить совесть, и она решила прекратить мистификацию, сознавшись Маковскому во всем.

Черубина является с повинной, Маковский ошеломлен, но делает вид, что он был в курсе авантюры.
 
Игра закончена…

Интересно, что жизнь преподавательницы начальных классов со скромной зарплатой в дальнейшем тоже осталась тайной. Так, никому достоверно неизвестно ничего о её жизни, месте захоронения. Будто скончалась она не то в 1925, не то в 1931, не то в Туркмении, не то на Соловках. Известно, что в замужестве она – Васильева, и якобы с мужем была отправлена в ссылку по «Академическому делу». Впрочем, уже в наше время был издан еще один сборник ее стихов уже под настоящей фамилией, и они оказались совсем не бесталанными…